Очерки Рима. Аполлона Майкова
СПб. 1847
Вот еще новое и притом особенно поразительное доказательство той истины, нами беспрестанно повторяемой, что теперь со дня на день труднее становится выдерживать роль поэта, и что если теперь стихов не читает почти никто, кроме тех, которые сами упражняются в стихотворстве, так это происходит не от упадка поэзии, а оттого, что требования от поэзии делаются все строже и строже... Г-н Аполлон Майков в 1842 году издал книгу своих стихотворений, в которой почти наполовину было прекрасных пьес, а в этой счастливой половине было десятка полтора превосходных опытов в антологическом роде. Под некоторыми из этих пьес нисколько не удивительно бы увидеть имя самого Пушкина: так дивно хороши они! Талант г. Майкова по преимуществу живописный: его поэзия - всегда картина, блещущая всею истиною черт и красок природы. С этим соединяется у него пластицизм древнегреческого созерцания и выражения. Г-н Майков как будто ошибкою родился не в Элладе и не в век Перикла... Что может быть, так сказать, античнее, например, этой пьески:
Вот безжизненный обрубок
Серебра: стопи его
И вместительный мне кубок
Слей искусно из него.
Ни Кипридиных голубок,
Ни медведиц, ни плеяд
Не лепи по стенкам длинным:
Нарисуй в саду пустынном,
Между роз, толпы менад,
Выжимающих созрелый,
Налитой и пожелтелый
С пышной ветки виноград;
Вкруг сидят умно и чинно
Дети перед бочкой винной;
Фавны с хмелем на челе,
Вакх под тигрового кожей,
И Силен румянорожий
На споткнувшемся осле.
время талант его уже не производил ничего, что бы могло превзойти первые опыты его в антологическом роде. Вот теперь издал он двадцать семь новых своих стихотворений, писанных на одну и ту же тему, как это показывает заглавие книжки: "Очерки Рима". Разумеется, читая их, мы невольно вспоминали первые опыты г. Майкова и сравнивали с ними эти последние его стихотворения. Сравнение показало, что тут нет прогресса, нет хода вперед... В "Очерках Рима" можно много указать превосходных стихов, но немного стихотворений, в которых все было бы выдержано, все одно другому соответствовало бы, которые своею целостью, полнотою и замкнутостью производили бы на читателя впечатление простое, единичное, не сложное, ясное, но полное, сильное и глубокое... Яркие вспышки истинного творчества видятся более в частностях и подробностях, чем в целом. Может быть, оттого читать их подряд тяжело, несмотря на все удовольствие, которое доставляют они местами. Некоторые из этих стихотворений нам очень понравились, несмотря на то, что полного и глубокого впечатления не произвело на нас ни одно; некоторых же мы вовсе не поняли, как, например, это:
Анахорет
Двадцать лет в пустыне
На скале я прожил,
Выше туч, туманов
И громов и молний,
Изгнанный из мира,
Горько мир я бросил,
Но забыть с ним трудно
Порванные связи.
И когда вдруг солнце
Облака разгонит,
Города в долине
Заблестят, как искры.
Мне на мысль приходит -
В двадцать лет, быть может,
Все давно свершилось,
Из чего я бился:
Бедный сверг оковы;
Сильны и прекрасны
Разумом и волей
Племена земные...
Пышные кумирни,
Ловкого злодея
Не честят, как Бога...
Иль... быть может, ныне
Люди и забыли,
Чем во дни былые
Доблестны мы были!..
Вот стихотворение, которое особенно нам понравилось:
Ах, люби меня без размышлений,
Без тоски, без думы роковой,
Без упреков, без пустых сомнений,
Что тут думать? Я твоя, ты мой!
Что тебе отчизна, сестры, братья?
Что нам в том, что скажет умный свет?
Или холодны мои объятья?
Иль в очах блаженства страсти нет?
Я любви не числю и не мерю,
Нет, любовь есть вся моя душа.
Я люблю - смеюсь, клянусь и верю...
Чувствую, как тут я хороша...
Верь в любви, что счастью не умчаться,
Верь, как я, о гордый человек,
Что нам век с тобой не расставаться
Впервые опубликовано: "Современник", 1847, т. I, No 2, отд. III "Критика и библиография", с. 138 - 141 (вып. в свет 7 февраля).