П. А. ПЛЕТНЕВУ
15 апр<еля> 1857.1
Почтеннейший Петр Александрович! Бывало, по годам не виделся я с Вами, живя в одном городе. Вы встречали меня после такого исчезновения без тени упрека и неудовольствия, совсем не давая мне чувствовать, что я провинился перед Вами. Знаете ли, отчего это я так пропадал и потом опять появлялся? Это оттого, что, пропадая, я ничего не писал, а написавши, уже не мог, чтоб не прийти к Вам. Нынешнюю же зиму я бы очень часто бывал у Вас, очень часто мне хотелось Вас видеть, сообщить кое-что и попросить совета, так хочется Вас видеть, что (необычайнейшее для меня дело!) даже нудит меня что-то написать Вам письмо и хотя в письме сообщить о том, что для меня важнее всего из дел мира сего, - письмо, что нынешняя осень и зима были для меня самые счастливые в моей жизни авторской, что я написал очень много и, чувствую сам, попал наконец на хорошую дорогу. И стих и приемы - всё стало иное. Этому много виною, что в общих-то положениях (в моей философии) попал я на хороший Standpunkt, {Точку зрения } забрался на такую высоту, откуда понял значение событий и явлений, каким был свидетель в жизни, и решил инстинктивно, для себя, разумеется, многие из вопросов литературных, которые составляют предмет споров нашего пишущего мира. Следствием этого был величайший, благословеннейший мир в душе моей, полная свобода от чужих принятых и отвергаемых воззрений и новое, спокойное течение мыслей и стихов. Успокоенная на счет вопросов века, муза моя разродилась 18-ю стихотворений таких, которые напечатаны или будут напечатаны, и, кроме того, целой поэмой в 4-е песни. Поэма эта развилась из тех двух видений, которые я читал Вам прошлого года. Эти видения вошли в нее. Теперь вся она, кажется, кончена, и я, развернув тетрадь, уже только похаживаю с молоточком и постукиваю там и сям гвоздиком да кирпичиком потираю скобочки. Смерть хочется все это прочесть. Опять повторяю, забегал бы к Вам часто, будь Вы в Петербурге. К сожалению, половина одной песни должна пропасть в печати.2
Заговоривши о себе и только о себе, уж докончу все, что имею сказать об этом интересном для меня лице; все, что можно знать об Вас, - я все знаю из некоторых Ваших писем и живо себе представляю, как Вы странствуете по Европе. Но как я был доволен за Вас, что Вам так многое понравилось в Европе, доволен за эту юность сердца и живость впечатлений, которую не притупили в Вас ни вечное сидение на одном месте, ни годы, ни горе, ни важный чин, ни блестящие связи! Ей-богу, Петр Александрович, а в этом много хорошего, когда люди Вашего возраста заставляют себе рукоплескать юношей! Это лучший аттестат человеку! Воображаю себе, что если бы здоровье Вашей милейшей супруги было лучше, как бы выиграло еще Ваше путешествие... Но возвращаюсь к интересному для меня лицу. Нынешнее лето я хочу заняться собранием моих стихов. Тут представляется два затруднения: выбирать или печатать все, т. е. собирать. Советуют и так и эдак. Я поэтому и хочу знать Ваше мнение и прошу Вас, если будет Вам досуг, обо мне подумать, написать Ваше мнение. Те, которые советуют просто все, говорят, что интересно видеть, как шел, развивался, увлекался, кидался в стороны и пр., что тут весь человек виден. Я хоть не боюсь быть виден весь, думаю, однако, иначе. Собрать все, что написал, - значит так дорожить своею личностью, что, мол, мне ничего выйти в публику во всей своей неопрятности и заставить собой любоваться, любоваться тем, что уж и самому не нравится, и за это еще платить лишние деньги. По-моему, лучше выбрать то, что я считаю достойным предстать перед публикою, и то, в чем есть что-нибудь живое, одним словом, предложить товар, по крайнему разумению моему, хороший, а не раздувать его и не набивать сеном, а потому выкинуть многое, что писано с чужого голоса или под влиянием страсти и что не возведено в сферу чистого искусства. Так, напр<имер>, из 1-й книжки3 "Две судьбы", "Арлекинов" и пр. Я думаю, что Вы одобрите мою мысль, но опять жалею, что почти не с кем мне посоветоваться в самом отборе.4 Все-то вокруг меня уезжают за границу - один я, как подстреленный журавль, остаюсь и перелетаю только на Гатчинское болото. Там я жил и прошлое лето, изменив Парголову, - изменил я потому, что вдруг спохватился, что в моих стихах нет уже другого пейзажа, как парголовские. А ведь местность имеет большое влияние на поэзию; поэзия как цветы - всё разные на разных почвах... Но конец! я было начал писать мелко, думая, что этот листок наполню перепискою стихов, но вот заболтался, уже стихам нет места. Дышите хорошим воздухом! дай бог, чтоб все это принесло Вам пользу и восстановило все Ваше семейство; у юной моей мамаши5 6 же пусть шалят - чай, как навострились по иностраниому-то! До свидания! только как бы поскорей увидеться.
Весь Ваш А. Майков.
(ф. 234, оп. 1, No 129 и 16896. CVIIIб. 3).
Плетнев Петр Александрович (1792--1865) - поэт, критик и историк литературы, профессор и ректор Петербургского университета, друг Пушкина, Жуковского и Гоголя, после смерти Пушкина до 1847 г. редактор-издатель журнала "Современник". Плетнев с большим сочувствием отнесся к первым же поэтическим опытам Майкова. В 1842 г. в отчете о деятельности университета он дал восторженную оценку незадолго до этого вышедшей книге "Стихотворения" бывшего университетского воспитанника (Годичный торжественный акт в имп. Санктпетербургском университете, бывший 25 марта 1842 года. СПб., 1842, с. 46--47), а в "Современнике" (1842, т. 26) напечатал рецензию на нее. Через три года в "Современнике" (1845, т. 38) появилась рецензия Плетнева на поэму Майкова "Две судьбы". К Плетневу обращено послание Майкова "За стаею орлов двенадцатого года...".
1 Сверху письма надпись: "П<олучил> 27 апр<еля>/9 мая. О<тветил> 29 апр<еля>/11 мая 1857".
2 Речь идет о поэме "Сны", впервые напечатанной в журнале "Русское слово" (1859, No 1). Больше половины третьей песни было заменено отточиями, и в таком урезанном виде она была известна до последнего времени. См. мою публикацию в "Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1974 год" (Л., 1976, с. 46--49), где напечатаны запрещенные цензурой строки.
3 "Стихотворения" (СПб., 1842).
4 Плетнев склонялся к плану издания полного собрания стихотворений. Он писал Майкову из Парижа 29 апреля (11 мая) 1857 г.: "Важный задали Вы мне вопрос о лучшем издании "Собрания стихотворений" Ваших. То, что говорите Вы в пользу строгого их выбора, конечно, справедливо. Но не менее этого можно сказать и в защиту их полного собрания. Во-1-х, Вы еще так молоды, что странно и даже неестественно с этой поры начать обходиться с собою так, как поступил И. И. Дмитриев, дожив чуть не до 70 лет. Между тем я помню, как и на него нападали за это чадоубийство. Знаете ли Вы, что публике часто гораздо более нравится то, что отвергает автор, и наоборот? Во-2-х, брошюры Ваши и в журналах печатавшиеся стихи не были еще под хорошим ножом критики: следственно, ни Вы сами, ни публика еще не определили в точности, чем исключительно дорожить надобно и что пропускать. Полезно для всех, чтобы побольше, потолковее и с разных точек зрения поговорили о каждом из стихотворений Ваших. В-3-х, можно сказать, что предполагаемое Вами издание будет первое как собрание стихотворений Ваших. Как же умерщвлять в нем то, что и не являлось в свет официально? Сами спартанцы только тогда подымали на негодных детей руку, когда эти бедные создания покидали уже чрево матери. Нет: мой совет - все без исключения напечатайте. Заплатите дань современным требованиям, т. е., сколько можно, расположите все строго хронологически и, сколько нужно, присоедините к некоторым стихотворениям коротенькие примечания для предупреждения праздных или неблагонамеренных толков критики. Право всем будет радостно (я по себе сужу) обнять и прижать Вас к сердцу неистерзанного, полного, как господь показал нам Вас по рождении. Еще успеете состариться, сделаться брюзгою и начать играть роль Сатурна. Карамзин перед самою смертию ни слова не выкинул из "Писем Рус<ского> путешественника" - и прекрасно сделал. Он остался для нас вечно юным" (16896. CVIIIб. 3, л. 2). Однако Майков не последовал совету Плетнева, и двухтомное издание стихотворений (СПб., 1858) было осуществлено как собрание избранных его сочинений. В него не вошли, в частности, ни поэмы "Две судьбы" (1845) и "Машенька" (1846), в которых отразилось воздействие демократических идей 1840-х годов, ни стихотворение "Арлекин" (1854), где вся политическая история последнего времени и революционное движение рассматриваются как некая арлекинада, ни стихотворные отклики в казенно-патриотическом духе на события Крымской войны. См. также публикуемое письмо к Полонскому от 7 октября 1857 г. (письмо 7).
5
6 "Мальчуганы" - два сына Плетнева, Александр (1852--1911) и Алексей (1854--после 1913), и внук Петр Лакиер (1852--1880-е годы), сын его покойной дочери Ольги. Отправляясь за границу, Плетнев писал Я. К. Гроту, что едет "с больною женой и тремя малолетними детьми" (Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым, т. 3. СПб., 1896, с. 619).