ПОСЛЕДНИЕ ЯЗЫЧНИКИ
Когда в челе своих дружин
Увидел крест животворящий
Из царской ставки Константин
И пал пред господом, молящий, -
Смутились старые вожди,
Столпы языческого мира...
Они, с отчаяньем в груди,
Встают с одра, встают от пира,
Бегут к царю, вопят: "О царь!
Ты губишь всё - свою державу,
И государство, и алтарь,
И вечный Рим, и предков славу!
Пред кем ты пал? Ведь то рабы!
И их ты слушаешь, владыко!
И утверждаешь царств судьбы
На их ты проповеди дикой!
Верь прозорливости отцов!
Их распинать и жечь их надо!
Не медли, царь, скорей оков!
Безумна милость и пощада!"
Но не внимал им Константин,
И поднял стяг своих дружин,
Крестом господним осененный.
В негодованьи цепь с орлом
Трибуны с плеч своих сорвали,
И шумно в груды пред царем
Свое оружье побросали -
И разошлися...
Победил
К Христу прибегший император!
И пред распятым преклонил
Свои колена триумфатор.
И повелел по городам
С сынов Христа снимать оковы,
И строить стал за храмом храм,
И словеса читать Христовы.
Трибуны старые в домах
Сидели, злобно ожидая,
Как, потрясенная, во прах
Падет империя родная.
Они сбирались в древний храм
Со всех концов на годовщину
Молиться дедовским богам.
Но время шло. Их круг редел,
И гасли старцы друг за другом...
А над вселенной крест горел,
Как солнца луч над вешним лугом.
Осталось двое только их.
Храня обет, друг другу данный,
Они во храм богов своих
Сошлися, розами венчанны.
Зарос и треснул старый храм;
Кумир поверженный валялся;
Из окон храма их очам
Константинополь открывался:
Синел Эвксин, блестел Босфор;
Вздымались куполы цветные;
Там - на вселенский шли собор
Ерархи, иноки святые;
Там - колесницы, корабли...
Под твердью неба голубою
Сливался благовест вдали
С победной воинской трубою...
Смотрели молча старики
На эту роскошь новой славы,
Стыдясь промолвить: "Мы не правы".
Давно уж в мире без утех
Свой век они влачили оба;
Давно смешна была для всех
Тупая, старческая злоба...
Они глядят - и ждет их взор:
Эвксин на город не прорвется ль?
Из-за морей нейдет ли мор?
Кругом земля не пошатнется ль?
Глядят, не встанет ли кумир...
Но олимпиец, грудью в прахе,
Лежит недвижим, нем и сир,
Как труп пред палачом на плахе.
Проклятья самые мертвы
У них в устах... лишь льются слезы,
Снимают молча плющ и розы...
Ушли... Распятие в пути
На перекрестке их встречает...
Но нет! не поняли они,
1857
Примечания
"Русский вестник", т. 13, кн. 1, 1858, с. 207.